Глава 3. Анализ человека и общества: темпоральные повороты

3.4. Темпоральный поворот: от лингвистического к иконическому (19 век)

В контексте иконического поворота в науках о человеке и общества, связанного и с лингвистическим поворотов (Р. Рорти), уточняет преставления о характере знаний, совокупность которых – это есть «человеческий капитал», инвестируемый в развитие хозяйственной жизни общества. Если учитывать скорость действий при совместной работе, различие по скорости действий между участниками, «переход» гетерогенных (неоднородных) особенностей скоростей действий в гомогенный, или однородный, темп работы, актуален принцип «действий на опережение». Т.е. «блокирование» спонтанного проявления закона «слабого звена» (А.А. Богданов), что актуально и для кооперативного инвестирования (перекрестного). В случае, когда скорость действий не принимается во внимание, имеют место договорные отношения вертикального и горизонтального характера. Вертикальны отношения, например, работника и работодателя: работник свободен в желании вступать или не вступать в договорные отношения с работодателем, а работодатель – повышать или не повышать заработную плату. При горизонтальных отношениях, например, в случае дарения возникает желание, что называется «отдаривания»: мне подарили / должен подарить и я. В этом случае речь не идет о стоимости подарка, но, однако, есть правило: необходима адекватная стоимость подарков, иначе можно утратить друга или коллегу по работе. Проверка важна при осуществлении специфических инвестиций, т.е. инвестиций, направленных на конкретного контрагента, которая создает риск его оппортунистического поведения. Экономисты обратили внимание на существование иной разновидности специфических инвестиций, оказывающие на отношения инвесторов положительное влияние.

Здесь имеются в виду инвестиции, которые были названы «кооперативными» (от англ. cooperative specific investments), оказывающие влияние на характеристики не самой инвестирующей стороны, а на ее партнера. Подход к моделированию таких кооперативных специфических инвестиций базируется на рассмотрении внутреннего торга и исключает возможность разрыва отношений основных партнеров и переключение на альтернативных контрагентов. С альтернативными контрагентами контакты рассматриваются только лишь для обсуждения размеров квазиренты, т.е.  разницы между выигрышами, которые получают участниками соглашений во внутреннем торге, и выгодами, которые могут быть получены ими в рамках внешнего торга [215, с. 3, 12]. В этом случае, как и при характеристике в понимании С.Г. Беккера «человеческого капитала», имеются в виду рациональные аспекты решения задач в контексте «кооперативных» инвестиций, не исключая их темпорально-динамического характера, когда учитываются темпоральные аспекты их смысла.

При совместной работе участников, различающихся скоростью действий, при становлении ее общего темпа участвуют механизма синхронизации скорости, а они спонтанно формируют ее малопроизводительный характер. Для получения уже ее высокопроизводительного темпа необходимы управленческие решения, а их смысл выражается метафорой, который «переводит» вертикальные отношения (работник-работодатель) в горизонтальные (кооперативные). Иными словами, для работника и работодателя, как и общества в целом, важна (смысл) высокопроизводительна работа с ее качественными характеристиками в настоящем (текущем) и в будущем времени. В контексте текущей совместной работы скорости действия спонтанно связаны, по К.Г. Юнгу, принципами синхронизации, а в будущем времени – принципом одновременного возникновение событий, связанных не причинно, а по смыслу, т.е. в формах «синхронности» и «синхронистичности». В первом случае работодатель инвестирует институты (семья и образование), в массовом характере участвующих в подготовки именно будущих работник, взаимодействие которых «блокирует» проявление закона «слабого звена» (А.А. Богданов) – темпоральное основание малопроизводительной работы независимо от форм ее организации в настоящем или будущем времени. «Знания» (человеческий капитал) человека как будущего работника о выборе профессии – это фактор высокопроизводительной совместной работы, который и определяет становление рентопроизводительной экономики, т.е. на 20-40% белее производительней, учитывая и качество работы, такой экономики, становление которой определяет закон «слабого звена», когда скорость эскадры определяется тихоходным кораблем, а прочность цепи слабым звеном (А.А. Богданов). В свою очередь, кооперативные инвестиции могут иметь форму и кооперативных (перекрестных) инвестиций, учитывающий, однако, их не рациональный (словесный) характер, а темпорально (бессознательно) связанный с участниками, но без непосредственно управления с их стороны. В этом случае как бы инвестиции принимают форму «перекрестны»: работодатели инвестируют в институты подготовки работников свои ресурсы, а работники, ресурсами которых являются индивидуальные способности от «природы» (генотип) и знания способа выбора профессии на условиях высокопроизводительной совместной работы, что интегрированном виде представляет собой «человеческий капитал» инвестируют его в производство, что изменяет и функции современного государства, уточняя его предпринимательский характер.

Как правило, считается, что, если государство отодвигается на задний план, то   высвобождается сила предпринимательства и инноваций частного сектора. И при этом средства массовой информации, бизнес опираются на это противопоставление и верят в дихотомию: с одной стороны, динамичный, конкурентоспособный «революционный», инновационный частный сектор, а с другой – медлительный, скованный бюрократией, инерционный, докучливый государственный сектор. А «свободные» школы, освободившись от контроля государства, для учащихся уже станут привлекательными и начнут работать более эффективно. Сила идеологии настолько велика, что историю легко сфабриковать.  Но фактически история показывает, что на поле рисков частный бизнес избегает таких областей, в которых в любой момент могут зарождаться новые сектора, капиталоемкость у которых, как и технологически и рыночные риски, очень велики. Государство стоит за такими технологическими инновационными проектами, которые требуют значительного и долгосрочного финансирования [216, с. 27-28, 32], включая политику семейную и образовательную. Также государство возглавляет и ИТ-революцию [217, с. 38], имея отношение и к ренте в форме природных ресурсов («природная рента»), как и экономических ресурсов в хозяйственной жизни общества, опосредованных в этом процессе способностями человека от «природы» (генотип).

В экономике рента (сверхприбыль) традиционно рассматривается в контексте представления о том, что есть «ценность». Как эквиваленты могут использоваться слова «ценность» и «богатств» как взаимозаменяемые эквиваленты. И при этом со словом богатство может рассматриваться нечто, что имеет монетарную природу, а «ценность» как потенциально в большей степени социальный концепт, который в себя включает ценность как потенциально в большей степени социальный концепт, включающий не только экономическую ценность, но также и ценности в аксиологическом смысле.  Чтобы их различать, ценность определяется в качестве процесса, посредством которого создается богатство, ценность – это некий поток [217, с. 28]. И в этом случае поток может протекать с различной скоростью, как и с различной эффективностью производиться богатство.  Т.е. актуален темпоральный контекст отмеченного процесса, который имеет отношение к природе ренты, точнее – к «природной» ренте, включая роль в совместной работе человека его «природных» (генотип) способностей, которые не изменяются средствами внешнего воздействия, что при его жизни средствами внешнего воздействия, что делает профессиональных отбор и выбор профессии элементом организации труда в условиях его общественного разделения.

 И совсем неслучайно М. Маццукато (1968), профессор экономики инноваций и общественной ценности Университетского колледжа Лондона, основатель и директор инноваций и общественных целей (IIPP), задает вопросы в своих книгах  «Предпринимательское государство: развенчаем миф о государственном и частных секторах» (2013), а конкретно –  в книге «Ценность всех вещей: Создание и изъятие в мировой экономике» (2021), выражает   удивление тому, что в экономической теории исчезла категория ренты [218, с. 115]. Одна из возможных причин – сама история становления представлений о ренте и факторы, оказавшие на отношение к ренте со стороны экономистов и не только их.

Так, когда студенты изучают микроэкономику на занятиях (например, как определяются цены, включая заработную плату), им не рассказывают, что это лишь один из множества подходов к категории ценности. Это термин фактически исчез из дискурса – перед студентами просто вводный курс микроэкономики, в котором не обращается внимание на роль ценности и, следовательно, ренты.

Понятие «ренты» (рентного дохода) в экономической мысли на протяжении столетий претерпело изменение, поскольку рента – это главный способ, с помощь которого изымается ценность. Экономисты XVIII века рассматривали ренту как незаработанный доход, который проистекает из простого перемещения ресурсов из одних рук в другие. Их неодобрительное отношение к незаработанному доходу отчасти исходило из средневековых ограничений на ростовщичество – взимание ссудного проценты. В то же время был и практический момент. А. Смит был уверен, что подлинный свободный рынок – рынок, свободный от рентных доходов, так как политика должна делать все возможной, чтобы их устранить. Д. Рикардо, как последователь А. Смита, считал землевладельцем экономическими паразитами, которые собирали ренты, не делая вклада в производительность земли. Страстно отрицал Д. Рикардо, что в доходе или ренте, полученных от владения землей, есть (присутствует) какая-либо ценность.  Ренты представляли собой незаработанный доход и полностью выпадали за пределы границы сферы производства. А. Смит и Д. Рикардо осознавали: освобождение экономики от ренты для предотвращения изъятия ценности требовала вмешательства правительства (государства). Видели в ренте препятствие для «свободной конкуренции» (свободный выход на рынок и из него различных типов производителей и потребителей) также и неклассические экономисты. Как только эти препятствия будут устранены, конкуренция пойдет на пользу каждому. В рамках субъективного маржиналистского подхода все – заработная плата, прибыль и рента – проистекает из «максимизации»: индивиды максимизируют полезность, а компании – прибыль. Таким образом, труд, капитал и земля являются используемыми в производстве факторами, имеющими одну и ту же основу. Различие между социальными классами по критерию «кто чем владеет» уничтожается, поскольку то ссужает кого-либо капитал или работает за плату, зависит от остающейся без объяснения исходной обеспеченности теми или иными ресурсами. Заработная плата у маржиналистов определяется тем, что рабочий находит равновесие между (убывающей) предельной полезностью денег, получаемых за свою работу, и «бесполезностью» работы, например, меньшим временем для досуга. В случае преобладающего уровня заработной платы количество времени, затраченного на работу, определяет доход. Подразумевается, масштаб безработицы может гибко корректироваться. Если это не так, предельная полезность от выхода на работу может оказаться меньше, чем полезность от эквивалентного времени досуга – кто-то предпочтет не работать. И это означает, что безработица имеет добровольный характер [218, с. 115-117]. Возникает вопрос о рентном доходе – предмет внимания М. Маццукато.

Прибыль и рентный доход определяются аналогичным образом: владельцы капитала (денег) будут ссужать до тех пор, пока предельная полезность этого будет меньше, чем предельная полезность проедания этого капитала. Землевладельцы так же точно поступают со своей землей. Например, владелец дома может сдать его в аренду, а затем разрешить своей дочери жить там бесплатно, фактически проедая капитал, поскольку он отказывается от рентных доходов. Т.е. обоснованием любых доходов относится к актам индивидуального выбора (основанного на психологии) и к психологическому допущению, что люди получают меньше пользы от будущего потребления (обесценивания). Поэтому доходна капитал и землю рассматривается в качестве компенсации за будущую предельную полезность на определенном уровне, которым можно было бы насладиться сегодня, если этот капитал потребить, а не ссудить. Именно поэтому в классической экономической теории рента оказывается частью «нормального» процесса воспроизводства. Тогда как в неклассической теории рента является равновесием ниже теоретически возможного уровня «аномальных» прибылей. Основным сходством между двумя теориями является то, что рента в них рассматривается как некая разновидность монопольного дохода из-за разновидности двух теорий. Классические экономисты определяют ренту как доход от непроизводственных активов (например, патенты на новые технологии, которые, будучи однажды произведенными, больше не нуждаются в воспроизводстве; право на эмиссию кредитных средств, ограниченных кругом организаций с банковской лицензией; право предоставлять клиентов в суде, ограниченное кругом членов коллегий адвокатов. Напротив, в неоклассической экономической теории в рамках общего равновесия доходы по определению должны отражать производительность. В таком случае не остается места для рентных доходов в том смысле, что люди получают нечто за ничто. Т.е. предприниматель не добавляет ничего что-либо к произведенной ценности и не извлекает что-либо из нее. Общее равновесие статично – в нем не допускается ни рент, ни инноваций. Недавнее уточнение – это более гибкая теория частичного равновесия – позволяет пренебрегать взаимодействиями с другими секторами и вводить понятие квазирент; начиная с 1970-х годов это привело к идее «рентоориентированного поведения» путем создания искусственных монополий, например, торговых тарифов. Но проблема заключается в том, что здесь нет уверенного и непосредственного критерия для оценки того, создает ли сам по себе предприниматель «хорошие» новые вещи или возводит искусственные барьеры, чтобы получить ренту [218, с. 117-119]. Вместе с тем рентный доход может быть рассмотрен в контексте существования внешнего эффекта, или экстерналии, как и отмечает американский экономист Г. Таллок (1922-2014), который в 1967 году дает понимание рентоориентированного поведения, поясняя его смысл в своей книге «Общественные блага, перераспределение и поиск ренты» (2011).

Рентоориентированное поведение может включать в себя и специфическую деятельность экономических субъектов, если она направлена на увеличение собственного богатства путем поиска, создания и удержания условий именно для получения ренты, как правило, вносящей отрицательный вклад в совокупное богатство общества. Особенностей рентоориентированного поведения впервые теоретически сделал американский экономист Г. Таллок в 1967 году [219, с. 37-38], в книге «Общественные блага, перераспределение и поиск ренты» (2011) признает, что и государство может производить экстерналии (внешний эффект).  Поясняя слово «экстерналия», Г. Таллок признает, что слово имеет в виду некий побочный продукт действия. Например, если человек косит траву на своей лужайке, то шум может раздражать соседа. Вот это – экстерналия, внешний эффект. Если нанимать кого-то скосить траву на газоне, тогда и это добровольное соглашение может беспокоить соседа производимым шумом. И это экстерналия. Подобные такие экстерналии – частные, но правительство может делать вещи, которые приносят беспокойство людям, живущим за пределами его юрисдикции [220, с. 9]. В связи с примером внешнего эффекта на примере лужаек, который использует Г. Таллок, актуальна и пояснение, которое дает профессор Кембриджского университета Ха-Джун Чанга (1963) в книге «Как устроена экономика» (2015). В частности, есть две фермы, одна из которых разводит пчел, другая – цветы: и они обе связны формой отношений позитивной экстерналии, когда пчелы опыляют цветы, а цветы растут, принося доходы и тому, и другому собственникам ферм [221]. Аналогичны также и отношения позитивной экстерналии между экономикой и образованием: в одном случае экономика инвестирует в образование, а институт образования формирует в массовом масштабе будущих работников, отвечающих требованиям «удачного» (+20-40%) выбора профессии, что исключает и действие «слабого звена» (А.А. Богданов), и становится причиной формирования высокопроизводительных форм работы на микро- (фирма) и макроуровне, т.е. всей хозяйственной жизни общества. В настоящее время такие отношения еще не созданы в экономиках мира, но все они связаны с проявлениями рентоориентированного поведение, которое обусловлено существованием малопроизводительных форм совместно работы. Вместе с тем не менее важно, что также положительные экстерналии принимают форму и ренты (сверхдохода). Так, продолжая представлять себе две фермы, на одной из которых разводят пчел, а на другой – цветы, то из дохода цветовода вычитаются затраты на полевое или лесное опыление цветов, пчеловода – на условия, обеспечивающие пчелам сбор качественной полевой или же лесной цветочная пыльца, как основы для появится мед. В том и другом случае речь идет о положительных экстерналиях, а также о ренте как сверхдоходе фермеров, а точнее того результата, который опосредован способом ведения хозяйств и его конвертируется в капитал с вычетом затрат, от которых фермеры и освобождаются местом расположения своих фирм. Аналогично и в случае профессионального отбора (фирма), выбора профессии (совместная работа на уровне хозяйственной жизни), отвечающего «удачному» (+20-40%) результату, воплощенному в высокопроизводительную работу, и его конвертацию в капитал. Участники этого процесса являются его коллективным лицом, основание которого – это темпоральный идентификатор (темпокристалл). Кроме того, решение проблемы защиты природной среды входит в число мер, связанных с переходом от эволюционного режима к коэволюции (от лат. со вместе и эволюция) и средствам и способам решения, особенности которых раскрывал еще В.И. Вернадский [222]. Но переход к коэволюцинному развитию не связан с рынком, как и некоторые виды экономической деятельности, последствия которых не имеют цены на рынке и не отражаются в экономических решениях, как считает профессор Кембриджского университета Ха-Джун Чанг (1963) в книге «Как устроена экономика» (2015).

Корейский экономист Ха-Джун Чанг признает: экономическая теория никогда не станет наукой в том смысле, как говорят о физике или химии. Существует много школ в экономической теории, но ни одна их существующих школе еще ни разу не сумела предсказать реальное развитие событий даже в тех областях, на которые ориентирована, не в последнюю очередь потому, что у людей есть собственные желания – в отличие от молекул или физических объектов [222, с. 3]. В связи с этим уместно обратить внимание на то, что научный характер экономики отрицал также и О. Конт, так как она абстрагирует богатство» из социального контекста, а потому лишает себя понимания природы и развития экономической деятельности [223, с. 11]. Поэтому не принимаются во внимание такие фактор, на которые и обращает внимание Ха-Джун Чанг: на рынке не имеют цены последствия некоторых видов экономической деятельности и, следовательно, не отражаются в экономических решениях – явление называется экстерналия. Если завод загрязняет окружающую среду, в этом случае правительство могло бы заставить завод окружающей среде меньше вредить – создать отрицательную экстерналию, с помощью специальных налогов или нормативных положений (например, штрафов за сброс избыточного количества сточных вод). Однако некоторая деятельность имеет положительную экстерналию, например, успехи компании в области научных исследований и разработок (НИР). За счет новых знаний, которыми могут пользоваться другие люди, НИР создает большую ценность, чем получаемая компанией, которая ведет эти разработки. В этом случае обращается внимание на вывод, который в 1920-х годах сделал кембриджский профессор А. Пигу в своей теории несостояельности (провала) рынка, а именно: в некоторых случаях рыночные цены не отражают всех истинных социальных издержек и выгод. Завод загрязняет воздух и воду, так как они не имеют рыночной цены, следовательно, к ним можно относиться как к бесплатным продуктам. Но в результате «перепроизводства» загрязнения среды она будет уничтожена, а общество пострадает [222, с. 55]. Здесь имеет место такое понимание экономики, которое дает в 1932 году британский экономист Л. Роббинс (1898-1984) в «Эссе о природе и значении экономической науки» (1993).

Л. Роббинс исходит из того, что экономическая наука – это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь различное употребление. [224, с. 18-19]. В этом случае имеется в виду, что поведение – это всегда реакция на то, к чему оно не имеет отношения. Важны не только цель количество средств ее достижения, а также процесс, когда достижение цели превращается в средство процесса. Т.е. нет анализа особенностей взаимодействия тех факторов, которые входят в его содержание и в том смысле, как, по аналогии с тем, как у А. Тоффлера: ускоренное исполнение похоронного марша превращает его в веселенькое треньканье. Иными словами, нет темпорального аспекта в поведении человека, связанного с обменными отношениями на рынке, как и темпоральных факторов динамики самого рынка. В связи с эти возникает интерес к книге, которую экономист С. Левитт и журналист С. Дабнер выпустили в 2005 году с названием «Фрикономика» с целью анализа факторов, влияющих на поведение человека, и в том контексте, что фриковатый – это чудаковатый, необычный, с отклонениями от нормы.

В предисловии к книге отмечается, что фрикоэкономика – это нестандартный, провокационной взгляд на вещи молодого экономиста-диссидента. Фрик – это молодой человек, который не вписывается в рамки стандартного мышления, имеет дерзость оспаривать то, что все вокруг канонизируют как непререкаемые, авторитетные мнения.  Если традиционная экономика – economics – отвечает на вопрос «что делать?» и «как делать?», то фрикоэкономика – freakonomics – пытается дать ответ на вопрос «зачем это делать?» и «почему это так?». В книге показывается, что экономика – это не только и не столько кривые спроса и предложения, экономика – это прежде всего люди, которые формируют спрос и предложение; отсюда книга представляет собой курс психологии экономического поведения людей [225, с. 9-10]. По С. Левитту, одного из авторов, экономика – это наука с отличными средствами получения ответов, но с большим дефицитом интересных вопросов [225, с. 15] на темы, которые его интересуют – это коррупция, мошенничество и преступления. Т.е. и вопросы, и средства для ответов – это все из сферы рационального, исключая У.С. Джевонса: истинную экономическую теорию можно получить лишь возвратясь к мотивам, побуждающим человека действовать, – чувствам удовольствия и страдания, которые сопровождают его обычные желания и удовлетворение этих желаний целесообразной трудовой деятельностью [36, c. 61]. Вместе с тем, обращаясь к анализу роли эмоций в хозяйственной жизни, У.С. Джевонс связал их с рациональной оценкой сравнительных количеств чувств, осуществляющихся в акте выбора или воли [39, с. 71]. Иными словами, внимание на надбазовых (когнитивных) эмоциях, когда «за кадром» остаются базовые, или триггеры (генотип), как и отношения (структура) межу ними.

Важно обратить внимание и на теорию несостоятельности (провала) рынка А. Пигу, чтобы отметить экстерналии производительности труда в контексте тех затрат рыночную стоимость техники, обучения работников, цену квалификации и т.д., с одной стороны; и не связанную с рынком ценовой характер трансформации скорости действий участников совместной работы в ее темп. Здесь трансформация скорости действий в темп (производительность) совместной работы происходит в силу действия физические принципов синхронизации, не рыночных механизмов, т.е. становление уровней производительности совместной работы происходит, что называется «бесплатно», но в двух формах – это мало-/высокопроизводительная и со спонтанным колебанием уровней проявления в хозяйственной жизни общества. Здесь становление производительности не имеет внешних издержек (экстерналии). Концепция экстерналии была впервые разработана А. Маршаллом в 1890-х годах, а затем к ее разработке обращался, но уже в 1920-х А. Пигу, у которого и нашли проявление негативные экстерналии (промышленное загрязнение среды и борьба с ним). Сам А. Маршал на примере анализа земельной ренты приходит к выводу, что она – часть дохода, которой работник обязан своим природным способностям, – это ему подарок судьбы, имеющий в абстрактном представлении определенное сходство с такими дарами природы, как плодородие земли [43, с. 620]. В условия общественного разделения труда – благодаря способу организации коллективных форм работы – одни из них бывают мало-, а другие высокопроизводильными, а различие между ними, конвертируемое в капитал и составляет ренты, которая в этом случае относится к форме высокопроизводительной совместной работы. Т.е. в условиях организации (структура) совместной работы в условиях разделен я труда и неоднородных (гетерогенных) результатов профессионального отбора и выбора профессии форма совместной работы – экстерналия (внешний эффект) ее производительности или побочный продукт трансформации скорости действий ее участников в общий темп (производительность). Благодаря «фазовому переходу» (мгновенному) индивидуальных скоростей действия в темп работы формируются как мало-, так и высокопроизводильные формы совместной работы, что вызывает и может вызывать огорчение у тех работников, которые не связаны с получением ренты способностей. Земельная рента – подарок судьбы, а рента способностей –способа организации (структура) совместной работы в условиях разделения труда и неоднородного состава участников форм совместной работы, когда результат и процесс высокопроизводительной работы – позитивная экстерналия в форме ее внешнего эффекта как бесплатный рост уровня производительности труда, чем он отличается от повышения эффективности у малопроизводительного труда, что и требует финансовых затрат (приобретение новой техники, обучение работника, повышение квалификации работников, проведение  профессионального отбора) с учетом их рыночной стоимости.  В ренту способностей также включается и процесс становления экономического коллективного лица, а основанием этого процесса и в этом случает становится его бесплатный характер, основанием которого является принципа идентификации (от лат. identifico отождествлять), проявляющийся в действиях таких институтов, как семья и образование, включая «телесные» знания выбирающего профессию с «удачным» (+20-40%) результатом по отношению к результату «неудачному» (–20-40%). Пример – китайское «экономическое чудо», а распределения ренты способностей в обществе – это творчество А. Пигу, который к идее анализа экстерналии (внешний эффект) обращается и в связи с разработкой теории общественного благосостояния.

Правда, на исследование экономической деятельности обращает свое внимание австрийская экономики, выделяя роль информации, с которой связана активность предпринимателя как предпринимательской прибыли. Выработка информация –способ сокращения неопределенности. Если сама экономика находится в ситуации неопределенности, то исчезают элементы способа выработки информации в жизни общества и предпринимателя, т.е. ее рациональные аспекты –   это максимизация прибыли и максимизация полезности: если же игнорируется проявление принципа максимизации прибыли (неопределенность), то максимизация прибыли как руководящий принцип действия лишена смысла. Все сводится к принятию решения (выбору действия), когда к выбирает того, кто способен сохранять бизнес [157, 34-35], включая и рентоориентированное поведение посредством лоббирования (Г. Таллок) c целью получения средств для развития – трансферты (от лат.  transfero переношу или перемещаю) или а счет рыночной ценовой поддержки в Единой аграрной политике ЕС [226, с. 178]. Анализ экономической деятельности позволяет обратить внимание на ее организацию с использованием линейного и дискретного времени, когда предмет внимания – отношения между ними, которые могут быть рассмотрены по аналогии с означаемым и означающим (язык и речь), как у Ф де Соссюра, но в контексте выводов нейробиолога, академика К. В. Анохина (1957).  Т.е. мозг работает не так, как компьютер: он пронизан тем, что для К.В. Анохина –«нейронные кротовые норы», которым он пронизан и через которые связывает вещи, очень далеко отстоящие друг от друга во времени т пространстве. Поэтому за счет «кротовых нор» мозг работает совершенного не так как компьютер, который – вычислительная машина, осуществляющая логические операции. Часто именно тоннельные переходы, как «интуитивные тоннели», присутствуют в творчестве как таково, или любом, а не только научном. Анализ природы «интуитивных тоннелей» показывает, что мозг не является и нейронной сетью, т.е. главными компонентами устройства мозга являются не нейроны и «провода» между ними, а клеточные когнитивные группы, или коги, каждая из которых образует неделимое целое и составляет единицу знания человека, его опыта. Теперь можно видеть, как именно загораются, когда мозг начинает ими мыслить. Нейробиологическими методами также можно вызвать субъективное состояние, которое они кодируют. Такие коги в мозге связаны друг с другом в единую систему – когнитом. Его можно читать, как и геном. Только когнит является носителем опыта живого организма – как эволюционного, та к и индивидуального, приобретенного. Когнит и есть «второй этаж» мозга – тот, на котором мозг реализует свой максимальный потенциал, и существует как разум. Там живет наше «я», наше сознание. С математической точки зрения такое двухэтажное знание является уже не сетью, а гиперсетью. И в связи с этим теория называется теорией нейронных гиперсетей, или гиперсетевойтеорией мозга. Гиперсетевая теория мозга говорит две простые вещи. Человек –это весь организм. И он развиваемся, существуем только благодаря тому, что как целое взаимодействует со всем окружающим миром и формирует в соотношениях этих свое «я». Но максимальная сущность человека не обязана быть рассеяна по всему организму, по каждой его клеточке. Она может быть сосредоточено лишь в одной части организма. Так бывает в других системах, когда лишь в части системы локализована ее максимальная сущность. И, следовательно, задача в том, чтобы – по аналогии с генетическим кодом – определить то, что можно было бы назвать когнитивным кодом: как мозг кодирует когнитивную информацию? [227]. Ведь ког – это не только «Когнитивная Группа», но и «Кооперативная группа». Вместе ее элементы создают новое качество. В английском языке cog обозначает также лицо или вещь, представляющие собой малую, но необходимую часть структуры, организации. Коги в этом смысле – это частицы, атомы, необходимые причинно-действенные элементы опыта, знаний, психики, когнитома [228, с. 38]. И в этом случае в организацию когнитивного кода входит механизм конвертации (от лат. converto изменяю, превращаю) как «фазовый переход» трансформирует скорость действий участников совместной деятельности в ее темп (мгновенно, или уровне бессознательном). Функцией процесс является формирование идентичности, как его целостности. 

Имея в виду различие между генетическим кодом и кодом когнитивным, а с ними связана совместная деятельность, можно сказать, что условие существования человека – взаимодействие с другими участниками его жизни. Энергетическим основанием является эмоциональная энергия организма с участием ее регуляторов – это чувства страдания/удовольствия, которые определяют время жизни, т.е. страдание жизнь сокращает, а удовольствие, напротив, связано с воспроизводством жизни. Поэтому отношение между ними требует определение условий, при которых жизнь людей принимает устойчивый (долговременный) характер. И генетическое кодирование жизни человека протекает в линейном времени, а когнитивное кодирование – во времени социальном. В последовательной и протяженной формах (П. Штомпка) оно дискретно, а это связано со становлением состояния идентичности (от лат. identifico отождествлять), как при работе стрелок часов. Время нередко становится договорным (например, региональное время), но работа механизма часов таковой не является. Чтобы показывать «точное» время, часовые стрелки должны быть как между собой совместимы (дискретность), так и с часовым (целое) временем, а оно может быть правильным/неправильным, как и нарушение идентификации при формировании темпа (целое) совместной работы.

Посредством принципа идентификации создается экономика, которая сама обеспечивает себя ресурсами развития. В группе с различным составом участников благодаря действию синхронизации скорости действие участников происходит бифуркация в форме образования групп, различающихся производительностью. Из их состава могут возникать группы темпоральных производств, которые вторичны – производство по ремонту изделий, производств по модернизации изделий, и, хотя функционируют с различными скоростями, но в идентичном режиме, аналогично движению стрелок часов. Т.е.  массовое производство (промышленность), штучное производство (ремонтный уровень) и уровень модернизации (инновационный) в системе экономики интегрированы в форме совместимоготемпа работы, как и   движения стрелок часов. Сама совместимость в идентичности предпринимателей-профессионалов, отличая их от предпринимателей-самозанятых, которые по темпу работы не идентифицируются. Иными словами, режим генетического кодирования протекает на бессознательном уровне, репрезентируя (представляя) сознанию те модели поведения, адаптированные к изменяющейся среде.  Напротив, сам процесс когнитивного кодирования связано с рациональностью и в функционировании не имеет фазового (бессознательного), перехода, что и требует включения действия интерфейса (оператора). Предметом воздействия в интерфейсе оказываются уже практическое опытно-«телесное» знание, связанное и с биологической энергией жизни человека, и с психологической энергии ситуаций его взаимодействий в изменяющейся среде (гибридная энергией). И тогда когнитивное кодирование как отражение механизма конвертации «телесного» знания входит в модель поведения в форме человеческого капитала, формируя лицо коллективного работника, что и  показывает и опыт китайского «экономического чуда» с участием Ли Инина (1939-2023).

В частности, экономист Ли Инин выступал за приватизацию государственных компаний и разработал теоретический фундамент внедрения фондового рынка в Китае и акционирование предприятий. Ли Инин предложил престать гнаться за высокими экономическими показателями и начать действовать в соответствии с законами экономики, обращая внимание на то, что в ходе рыночных реформах недостаточно уделяется внимания вопросам собственности, т.е. либерализация цен – вторичный элементом рыночных реформ: главный успех – это реформа форм собственности. ценностей. В 1980 году, согласно данным МВФ, Китай занимал 11-е место по размеру ВВП по паритету покупательной способности.  В 1990 году он оказался на шестом месте, а 2000-м – на втором месте после США, а к 2016 году вышел на первое место [229]. Ли Инин настаивал на введении акционерных обществ, которые и были в начале 1990-х внедрены правительством в Китае.

Фондовый рынок – это место, где происходит торговля акциями, облигациями и прочими активами. Понятие рынка затрагивает не только функцию передачи ценных бумаг, но и другие операции с ними, такие как выпуск и налогообложение. Кроме того, он позволяет устанавливать справедливое ценообразование. Важной частью работы биржи является информационное обеспечение или взаимодействие с информационными агентствами и деловой прессой. Информация включает в себя В информация включает результаты анализа различных расчетных показатели –это усредненные показатели цены и ее динамики, которыми оперируют трейлеры, осуществляя выбор инвестиционных вложений в контексте технического анализа [230]. Информация, которой пользуется инвестор, иного рода: она латентна, т.е. скрыта от инвестора в момент принятия своего выбора решения о покупке акций, или инвестировании. Ее характер может быть показан на быть показана на примере действия религиозного фактора в протестантской общине. Так, если религиозные общины, отличные от протестантских, были ориентированы на упорный труд как физический, так и умственный, что или исключало, или усложняло процесс для перемены профессии, то протестанты стали поступать иначе. Членам общины для повышения уровня «доходности» разрешили перемену профессии. Учитывая, что уровень увеличенной доходности должен был не потребляться, а инвестироваться в рост хозяйства – не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует трудиться и богатеть [34, с. 187, 190-191], внутренние инвестиции принимали массовый характер. Т.е. для инвестиций важен не тот или иной факт, а массовый характер его проявления. В современном обществе массовость обеспечивают два института – семья и образование, которые также способны придавать массовость и такому фактору, как идентификация (отождествление), что имеет отношение и к работе фондового рынка. Иными словами, для развития экономики важен фактор для инвестиции внутреннего характера, который формируется на бессознательном для участников фондового рынка уровне в экономического «коллективного лица», или коллективного субъекта инвестиций.  Охарактеризовать скрытый (латентный) механизм процесса можно с помощью ручных часов. Например, два собственника имеют ручные часы, а их часы работают в синхронном режиме. Вместе с этим они являются и участниками фондового рынка, когда их действия могут быть либо, как «инвестиционном портфеле» асинхронны, либо также синхронны, как и движение всех ручных часов, которыми они владеют. Т.е. в том и другом случае имеет место проявление принципа идентичности, но, по К.Г. Юнгу, у стрелок часов в форме синхронности, а у держателей акций – синхронистичности [85]. Иными словами, они идентичны, но одни часы связаны причинно, а их обладатели – не причинно, а по смыслу, который, определяя и характер, и массовость вектор инвестиций тем самым формируя «коллективное лицо» инвестора. С этим процессом связанно и то, что «удачный» (+20-40%) выбор профессии в массовом проявлении – условие для высокопроизводительной совместной работы во всех формах ее проявления. И с этим процессом связано опытно-телесное знание, которое инвестируется в этот процесс, как и финансовые активы работодателя. Т.е. в поведении всех участников китайского «экономического чуда» проявлялось когнитивное кодирование, а оно, в свою очередь, формировала лицо коллективного инвестора, придавая самому процессу массовый характер, аналогичный описанию М. Вебера, но в иное время и в иной форме с сохранением действия принципа идентификации. Подобного не происходит, если в форме идентификатора выступает «средняя» величина, как и в идее «среднего человека» бельгийского математика А. Кетле.

А. Кетле (1796-1874) в контексте идеи «среднего человека», исходя из принципа, которым оперировал и А. Смит, имея в виду: «экономический человек» – «нормальный средний» человек [231, с. 16]. А. Кетле рассматривал состояние и человека, и общества в своей книге «О человеке и развитии его способностей, или Опыт социальной физики» (1835).

В частности, А. Кетле отмечает, что человек рождается, развивается и умирает по известным законам, которые никогда не были изучены ни в их совокупности, ни в способах влияния друг на друга. Обращая внимание на физические качества человека, можно отметить, что по своим действия человек находится под влиянием причин, большая часть которых правильны и периодичны, также имея правильные и периодичные следствия. Для того, чтобы увидеть причины, которые их создают, наблюдая за поведением человека, одновременно оценивая (измеряя) физические параметры. Эти законы по способу их проявления не заключают в себе ничего индивидуального, а поэтому могут быть прилагаемы к индивидуумам только до известной степени, если имеется в виду и общественное тело, а не отличительные особенности индивидуумов, которые его составляют. Впрочем, законы, которые относятся к образу жизни общественного тела, существенно неизменны; они могут изменять вместе с характером тех причин, которые их создают.   Не желая создавать теорию человека, А. Кетле замечает: человек в обществе похож на центр тяжести в телах. Он – средняя величина, около которой движутся общественные элементы; и человек этот – есть вымышленное существо, для которого все, что совершается, в этом случае сообразно со средними результатами, полученными для общества. И следует брать в расчет именно только такого человека, не останавливаясь на тех или иных частных случаях или исключениях, не исследуя, может ли известный индивидуум достигнуть большего или меньшего развития какой-нибудь из своих способностей. Разрабатывая «определение среднего человека вообще» в различных его проявлениях [231, с. 10, 15, 22], А. Кетле, как считается, создает современную статистику, чем вносит вклад в развитие науки о человеческом обществе. Личность и общество – эти два понятия в настоящее время так связаны между собой, что одно без другого не имеет никакого смысла [232, с. 55, 61]. Однако методами статистики своего рода «лицо» у «среднего человека» не определяется, если не принимать во внимание, что в русском языке синонимы слова «средний» –   это «ни то-ни сё», «ни рыба-ни мясо», «посредственны», или малопроизводительный.

Таким образом, в условиях разделения труда при совместной работе действия участников опосредуют друг дуга, различаясь по скорости действий, анализ результатов имеет отношение к выводу Платона – «внутри того, что однородно, движения быть не может», но само движение, имея в виду экономику, может принимать различный формы, как мало-/высокопроизводительные. Оценка состояния опосредована в этом случае математическими моделями, связанными с анализом разнородных величин, а человек с ограниченной рациональностью на поведенческом уровне в этом выбирает или рентоориентированное поведение, но он способен выбирать   и рентопроизводящую экономику. Выбор не вполне зависит от самого человека, так как опосредован средствами, анализ которых соотносится с иконическим подходом к изучению человека и общества, возникающим в конце 90-годов прошлого века и связанным с поворотом лингвистическим (Р. Рорти).

Теории, составляющие «иконический поворот» 90-х годов прошлого века в науках о человеке и обществе, связаны с идеей «поворота», которая соотносится с понятием «лингвистический поворот». Понятие было предложено американским философом Р. Рорти, чтобы представить специфику развития философии в ХХ веке. В частности, Р. Рорти обратил внимание, что «Аристотель отрицал некоторые единичные вещи – например, боль» [23, с. 49], что исключало эмоциональность из научного анализа и поведения, и организации (структуры) его   взаимодействия с другими участниками процесса. Неслучайно отличительной чертой всех теорий, составляющих «иконический поворот», является признание, что рассматриваемый ими образ обладает собственной логикой формирования смысла по отношению к логике лингвистической: «грамматические» (смысловые) связи трансформируются в визуальные, обретая иконическое пространство – это условия для становления целостности образа с присущим приращенным смыслом, в котором представлены чувственная непосредственность и смысловая тотальность. В иконической логике образы представлены в переплетении и усилении телесного и смыслового аспектов человеческого опыта, когда специфическим способом его производства становится использование эмоциональной телесности [233, с. 185, 187, 202, 2006], а она – это уже динамика опытно-практического «телесного» знания.

Представление об иконическом повороте имеет отношение с исследованиями визуальной культуры: выделяют «визуальный поворот», «иконический поворот» и «пикториальный поворот». Понятие «иконический поворот» предложено (1994)   швейцарским искусствоведом Г. Бёмом. Выражение «пикториальный поворот» – американским критиком У. Дж. Митчеллом (1992), термин «визуальный оборот» используется без отсылки к конкретному автору для обозначения изменений, произошедших в гуманитарных науках второй половины ХХ века, и является более широким по своему значению (по сравнению с пикториальным и иконическим). Понятие «иконический поворот» используется первоначально в немецкой теории культуры и связано с трудами немецкий историков искусства, которые, включая и Г. Бёма, анализировали проблему образа [234, с. 14, 17]. В теориях, составляющих «иконический поворот», образ рассматривается как специфический медиум (от лат. medium посредник), обладающий собственной – т.е. альтернативной по отношению к лингвистической – логикой формирования смысла. Считается, что в его рамках происходит продуктивная дифференциация предметного поля гуманитарных и социальных наук, когда образуется новая, относительно самостоятельная область трансдисциплинарных исследований [233. С. 186-187] с «телесным» знанием, когда  у индивида есть взгляд индивида на самого себя, что отражается в модернистской визуалистике.

Излюбленным концептом в постмодерной визуалистике становится понятие «взгляда», несколько потеснившего такие визуальные концепты, как «зрение», «видение», «глаз». Различие между ними в том, что глаз служит «опорой для взгляда» (Ж.-П. Сартр), направляя, ориентируя его на те или иные объекты видения. В отличие от глаза, взгляд уже не принадлежит человеческому телу – он трансгрессирует тело, выходит за его пределы, – он сливается с самими вещами и лицами, с самими объектами видения: взгляд является воплощением видящего в видимом, поиском самого себя в видимом, к которому он  причастен (М. Мерло-Понти). Он принадлежит не глазу, а миру, на который смотрит: глаза как объекты человеческого восприятия остаются на точном  расстоянии,  развертывается от человека к ним (человек присутствует в глазах без расстояния, но они  находятся на расстоянии от места, где человек «находится»), тогда как взгляд сразу находится во мне без расстояния (Ж.-П. Сартр). Глаз дистанцируется от мира, тогда как взгляд «без расстояния» размещается на поверхности созерцаемого: взгляд – на стороне вещей (Ж. Лакан). Концепция взгляда позволяет различить содержание модерной и постмодерной визуалистики. Если в основе модерной визуальной философии находится понятие глаза и зрения, вооруженного оптическими приборами (телескопом, биноклем или лорнетом), дистанционно разглядывающего предметы внешнего мира, то в постмодерной визулистике  центральным становится концепция взгляда, преодолевающего дистанцию между инстанцией Я и внешним миром. Постмодерная практика видения предполагает устранение субъектно-объектной разорванности, слияния Видящего и видимого в феномене внимательного и заинтересованного взгляда. У человека создается впечатление, что он «бросает» взгляд на предметы и эти последние, освещенные таким образом, располагаются в самом человеке (К. Метц). Современный человек превращается в   напряженный, все-приемлющий, на-все-направленный Взгляд, который распахнут навстречу новому видеоопыту, впитывающий в себя любую визуальную информацию. Воссоединившийся с миром Человек-Взгляд пытается постичь визуальную реальность, осмыслить ее анатомию и механику [235]. При анализе анатомии и механики визуальной реальности важно учитывать, что то, что человек видит, имеет вес – существует – в его глазах только за счет того, что смотрит на него. Раскол, разделяющий то, что видит человек, и то, что на него смотри, -этот раскол неотменим [236, с. 7], но может рассматриваться в контексте внешних и внутренних причин этого процесса в его темпоральном измерении. Иными словами, как и у З. Фрейда, есть работа сна и результат – сновидение; то, что смотри на человека – внешняя причин, и то, что он видит – визуальный образ, в котором есть и автономный механизм (триггеры) его формирования. В визуальном образе есть и авторство человека, когда возникает проблема его массовости в той мере, в какой массовым является Человек-Взгляд, так как внешнее представлено не только в цвете, но и в ритме (Ж. Диди-Юберман), что требует, как способ познания, адекватного (инвариантного) отношения между ними. Если человек наблюдает за внешним миром, то важны и техники внешнего наблюдения, которые, с одной стороны, представлены точкой зрения (статичной или подвижной), которая локализована  в реальном пространстве; с другой стороны, техники, переносящие видение на новую плоскость, отрезанную от живого наблюдателя (компьютерная анимация, компьютеризированный дизайн, т.д.  [237, с. 12].  Кроме того, обращаясь к иконическому повороту и постмодерной визуалистике можно сделать вывод, что Человек-Взгляд, воссоединившийся с миром, имеет в виду фактическое подобие означающего и означаемого, представленное в форме иконического знака [234, с. 191] – это знак, у которого означающее структурно или качественно похоже на обозначаемое. И в этом смысле подобны и рентопроизводящая экономика и те из участников совместной работы, взаимодействие которых ее и «производит». Но в этом случае еще нет представления о воспроизводстве этого подобия, и, кроме того, в массовом масштабе.  Важно обращаться к особенностям «визуального поворота» и ее проблем, связанным с взаимодействием различных медиа: от рекламных до живописных, когда визуальность – социально сконструированный опыт [234, с. 192]. Причем, так, чтобы объект рассматривался под ритмическим действием [235, с. 58], а само состояние хозяйственная жизнь общества определяется ритмическимколебанием производительности коллективной работы, ее уровней. Поскольку сам человек на индивидуальном и коллективном уровне имеет непосредственное к этому процессу отношение, проявляющееся в его авторстве.

Итак, к хозяйственной жизни общества имеют отношение не только понятие «ренты» (рентного дохода» и «рентоориентированного поведения» (квазиренты), но также и рентопроизводящей экономики, которая развивается за счет ресурсов, которые она сама производит для собственного развития в форме положительных  экстерналии (внешний эффект), автором которых и становится экономический коллективные человек, «внутри» и «вне» которого проявляются с его участием  как положительные, так и отрицательные экстерналии (внешние эффекты), которые с рыком связаны в опосредованной форме как задачей исследования